Алексей Воронин, Союзмолоко По племенным ресурсам мы зависим от внешних поставок всего лишь на 12%.

Много лет мы говорили о том, что объемы потребления молочной продукции в России снижаются либо стагнируют. Обусловлено это целым рядом факторов: здесь и экономические причины, связанные с тем, что из-за рубежа поступает более дешевая продукция, и некая стагнация в отрасли, в частности в сырьевом секторе. Но в последние годы ситуация коренным образом изменилась. Спрос на молочную продукцию, а также среднедушевые объемы потребления молочной продукции начали расти. С чем это связано?

Прежде всего этот тренд объясняется динамикой доходов населения. Денег становится больше, реальные располагаемые доходы вот уже два года подряд растут темпами свыше 5% ежегодно. Таких темпов у нас ни за одно последнее десятилетие не было. И, конечно, это накладывает свой отпечаток на динамику спроса, в том числе на продовольственные товары и на молочную продукцию, как на одну из, пожалуй, наиболее важных в структуре социально значимых категорий. В прошлом году объем среднедушевого потребления вырос, по нашим оценкам, на 3%. По объемам потребления мы практически достигли максимума за прошедшие 30 лет. В натуральном выражении темпы роста еще выше — около 6%. Мы приросли более чем на 1,5 миллиона тонн именно в товарном потреблении, без учета того объема, который потребляется (либо не потребляется) в частном секторе и который очень неоднозначно учитывается в статистике госорганов.

И почти по всем ключевым категориям мы сегодня достигли той цели, которая поставлена президентом в рамках Доктрины продовольственной безопасности с точки зрения самообеспеченности. По итогам прошлого года уровень самообеспеченности в целом во всей молочной категории составил около 85%. Цель, заявленная в Доктрине, — 90%-я продовольственная безопасность, то есть осталось нам нарастить относительно немного, 5 процентных пунктов всего, но это одни из самых сложных 5 процентных пунктов. Почему? Потому что не достигнута продовольственная безопасность именно в тех категориях, которые требуют наибольшего объема сырья. Я имею в виду молокоемкие группы, которые требуют и достаточно серьезных инвестиций в развитие производства, и достаточно большого объема сырья, то есть молока: это сухие молочные продукты, цельное и обезжиренное молоко, сливочное масло, сыры.

Несмотря на то, что сыры в последнее время — это одна из самых инвестируемых категорий в молочном секторе, по ней мы по-прежнему не достигли продовольственной безопасности: по сырам продовольственная безопасность у нас около 76%. Тем не менее, тренд на рост объема производства ставит перед всей отраслью весьма важную задачу: наращивать объемы производства сырья. За счет чего же это обеспечивается? По товарному производству за последний год мы приросли более чем на 1,2 млн тонн. Тоже беспрецедентные темпы за всю современную историю. И это только товарный сектор, без учета всего того, что в частном секторе каким-то образом потребляется и не попадает ни на рынок, ни на прилавки магазинов. В текущем году темпы, в принципе, практически сопоставимы, по крайней мере, по организованному сектору: по итогам пяти месяцев мы прирастаем примерно на 4%.

В чем же здесь риск? Риск в том, что, хотя по сельхозорганизациям мы прирастаем на 7%, мы в то же время имеем негативный тренд - в хозяйствах населения объемы производства сокращаются. На текущий момент мы сможем перекрыть это падение за счет организованного сектора, валовое производство, как мы видим, растет, а вот поголовье коров продолжает сокращаться. В прошлом году из-за очень непростой экономической ситуации все столкнулись со снижением цен, сложнее стало кредит получить, а себестоимость росла, и мы начали работать над повышением эффективности, больше внимания уделять племенной работе, особенно в крупных хозяйствах. На фоне сокращения поголовья нивелировать эту негативную динамику удается одним, по сути довольно простым способом — наращивая продуктивность.

Сельхозорганизации наращивают продуктивность гораздо более интенсивно, чем в среднем по отрасли. Если посмотреть по лучшим фермам либо по племенным организациям, то там показатель продуктивности гораздо выше. Если в среднем по прошлому году у нас по сельхозорганизациям продуктивность была на уровне 80‒165 кг в год, то по ТОП-30 лучших ферм в России этот показатель составляет почти 12 тонн. А в топовых хозяйствах есть значения и по 15, и по 16 тонн. Понятно, что такие цифры далеко не у всех хозяйств, и достигнуть таких показателей сложно, но все-таки.

Один из самых простых факторов, хотя и привязанный к экономике, — это кормление, помимо того, условия содержания, более сложные истории - воспроизводство. Ну а следующий шаг, когда мы отработали уже все эти инструменты, когда достигли хороших показателей и можем управлять ими, мы идем в генетику. Это более длительный, более дорогой, более сложный процесс, но в крупных хозяйствах, которые выстроили у себя работу по этим трем направлениям — кормление, содержание и воспроизводство, — следующим этапом становится генетика, потому что только реализация генетического потенциала позволит и впредь наращивать продуктивность и выходить на те показатели, которые вообще-то в мире не считаются чем-то сверхъестественным. По Соединенным Штатам продуктивность около 11 тонн, и это средний показатель по стране, а у нас такую же цифру дают лишь несколько лучших ферм. При этом в племенных хозяйствах продуктивность составляет примерно 9‒9,2 тонны в год.

Чем больше продуктивность в хозяйствах, тем бо́льшую эффективность они показывают. И прошедший год наглядно это продемонстрировал. Мы видим, что в небольших хозяйствах, где продуктивность остается даже ниже среднероссийских показателей, и таких хозяйств, между прочим, немало, по прошлому году уровень рентабельности тоже ушел в минус, фермеры получали убытки. При этом у хозяйств с показателем продуктивности от 7 тонн и выше наблюдается очень даже неплохая динамика. Понятно, что здесь были максимизированы все усилия и задействованы все ресурсы, и что всегда так продолжаться не может. Но факт остается фактом: более продуктивные животные дают бо́льшую эффективность по хозяйству в целом и минимизируют финансово-экономические риски в таких непростых условиях, как те, что сложились у нас сейчас.

С 2006 года доля хозяйств, которые имеют более 3 тысяч голов, увеличилась с 15% до 43%. В то же время 43% всего крупного рогатого скота содержится примерно в 7% хозяйств. А в 2006 году 15% всего поголовья содержалось в 2% хозяйств. И это хозяйства - самые крупные на текущий момент. Кстати, и сам по себе размер хозяйства за 15 лет вырос почти в полтора раза. Если в 2006 году средний показатель был около 4,6 тысячи голов на одно хозяйство, то сегодня это 6,8 тысячи голов. Идет тренд на укрупнение, и это опять же говорит о том, что консолидация, укрупнение масштабов производства позволяет нам более эффективно планировать затраты.

Только имея более крупное поголовье скота, целесообразно глубже уходить в племенную работу. По племенным организациям за период с 2010 года численность коров с показателем продуктивности свыше 10 тонн за лактацию увеличилась практически с нуля — в 2010 году таких хозяйств, можно сказать, вообще не было, всего 0,3%, — до 38%. Очередное подтверждение того, что в племенных хозяйствах это более динамичная история, более репрезентативная и что такие хозяйства обладают более высокой экономической устойчивостью перед лицом всевозможных экономических вызовов.

Сегодня у нас порядка 24% всего поголовья в организованном секторе имеет статус племенного. Это поголовье, которое находится в племенных организациях. Много это или мало? Если проследить динамику с 2010 года, то окажется, что доля племенного поголовья не сильно-то и повышается. За 14 лет мы выросли с 21% до 24%. Более примечательно то, как мы при этом снижали зависимость от импорта. Если до пандемии и начала СВО, в те годы, когда рынки были более открытыми, доля импортного скота в объеме реализованного молодняка составляла у нас около 44%, то сегодня это всего 13%. И если параллельно посмотреть на то, как менялся ввод новых скотомест, какая была динамика, не привело ли это к снижению количества строящихся объектов, то мы увидим, что динамика тоже достаточно устойчивая: плюс 7% в среднем — на такую величину мы прирастаем ежегодно по количеству новых скотомест, созданных именно в результате нового строительства.

2023 год, на мой взгляд, не совсем показателен ввиду жестких экономических ограничений, правда, с большинством из них мы уже научились достаточно успешно справляться. Если говорить о господдержке, то по Чувашской Республике, примерно 30% средств идет на поддержку племенной работы. На макроуровне это порядка 22%. Здесь цифры представлены только по федеральному бюджету на условиях софинансирования из региона. Соответственно, если мы сюда добавляем региональный блок, на всю страну получается порядка 7,5 миллиарда рублей. А если накинуть и то, что идет в регион сверх софинансирования, то цифра, наверное, уже приблизится к одной третьей от общего объема. Иными словами, в этом плане регион даже чуть выше среднего по России уровня. Несомненно, цифра достаточно серьезная, и крайне важно с максимальной отдачей распределить эти деньги между племенными хозяйствами, между племенными животными. Наверное, об этом сегодня тоже имеет смысл поговорить, подумать, как эти деньги не просто раздавать руководителям племенных хозяйств, а как вовлекать их непосредственно в селекционно-племенную работу, как сделать ее более эффективной.

Какие задачи развития племенного животноводства мы видим на текущий момент? Прежде всего, это достижение самообеспеченности по молоку и молочной продукции на уровне плановых показателей Доктрины продовольственной безопасности, в том числе это касается и самообеспеченности отечественными племенными ресурсами. Даже за последние 4 года динамика хорошая: на сегодняшний момент мы зависим от внешних поставок всего лишь на 12%.

Задача номер два — повышение эффективности и устойчивости финансово-хозяйственной деятельности за счет роста качественных показателей. Речь здесь идет не только о надоях. Мы признаем, что в текущем году у нас есть с этим определенные сложности, надои у нас не растут, а содержание сухих веществ падает. Поэтому важно обращать внимание и на содержание сухих веществ, и на продуктивное долголетие и включать эти показатели в состав анализируемых, а не концентрироваться исключительно на надоях.

За счет чего можно добиться позитивной динамики? На мой взгляд, крайне необходимый шаг – это  переход от племенных хозяйств к племенным животным. На самом деле работа в этом направлении уже близится к своему завершению. База собрана, и следующим этапом на пути к созданию централизованной системы идентификации и контроля движения всего поголовья должно стать введение маркировки и учета. Далее — составление единой базы данных по фактическим показателям хозяйственных признаков животных. Это тоже очень непростая задача. Вроде бы сейчас много разной информации собирается, особенно по фенотипам, но с точки зрения качества, методик сбора этих показателей есть очень много вопросов, которые предстоит решить, чтобы можно было с этими данными работать в рамках программирования селекционного индекса племенной ценности на национальном уровне.

Здесь, наверное, имеет смысл подумать и над созданием контрольно-ассистентских служб, и над разработкой методик, которые вроде бы есть на уровне ЕЭК, приняты и действуют в настоящее время, и могут использоваться. Но все мы понимаем, насколько велика роль человеческого фактора: по одной и той же методике разные люди могут по-разному посчитать и даже оценить могут по-разному. Поэтому подготовка специалистов, которые будут проходить централизованное обучение или заканчивать какие-то курсы и будут применять одинаковые методы подсчета, — это, с одной стороны, вещь достаточно тривиальная и очевидная, а с другой стороны без этого невозможно выстроить нормальную селекционно-племенную работу на национальном уровне.

А уже следующим этапом станет создание и развитие национального индекса племенной ценности и последующая адаптация этого индекса под конкретные задачи отдельных предприятий, сырьевых, перерабатывающих и т.п., а также формирование инфраструктуры рынка скота — как с точки зрения реализации на внутреннем рынке, так и с точки зрения выхода на внешний рынок, в том числе через различные инструменты электронных аукционов, онлайн-торгов и так далее.